11 августа, в день празднования Рождества святителя Николая Мирликийского, один из престольных праздников нашего храма, празднует свой день рождения замечательный московский священник, добрый пастырь, отдавший 17 лет жизни нашему храму, протоиерей Леонид Ролдугин (1937 г.р.).
Сегодня отец Леонид является настоятелем храма Рождества Христова в Измайлове, это его второй храм, а в первый – Воскресения Словущего на Успенском вражке (тогда на улице Неждановой) – он был назначен в 1965 году Патриархом Алексием I сразу после рукоположения в иерейский сан, а позднее, ровно 40 лет назад, стал здесь настоятелем. «Первый храм – первая любовь», – говорит батюшка.
Предлагаем первую часть интервью с отцом Леонидом Ролдугиным (беседовал Игорь Александрович Ястржембский, член Приходского собрания нашего храма и бывший иподиакон владыки Питирима).
И.А. Ястржембский: Батюшка, расскажите, пожалуйста о нашем храме в годы Вашего служения в нём.
Протоиерей Леонид Ролдугин: Да, конечно. Первый храм – первая любовь.
ИЯ: Батюшка, когда вас рукоположили, Вас сразу туда направили?
Прот. Леонид: Туда. В 1965 году Святейшим Патриархом Алексием я был рукоположен в дьяконы 28 ноября, в день мучеников и исповедников Гурия, Самона и Авива в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре. А в священники – через несколько дней, 4 декабря, на праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы.
ИЯ: А сколько вам тогда было лет? Вы, наверное, еще были совсем молодым?
Прот. Леонид: Двадцать восемь.
ИЯ: Батюшка, а почему вы решили стать священником? У вас была верующая семья?
Прот. Леонид: Семья была верующая, конечно. У нас и отец, и мать, и бабушка, и дедушка были верующими. Родители были крестьянами, а после раскулачивания стали рабочими. В Москву семья переехала после 1925 года. Бабушка у меня была неграмотная, но сама выучилась читать. А дедушка по отцовской линии грамотный был, во время войны, когда начиналась бомбежка, в бомбоубежище читал «Псалтирь» преподобного Ефрема Сирина.
ИЯ: Семья на Вас оказала влияние?
Прот. Леонид: Конечно, да. Я с пяти лет, наверное, ходил в храм Петра и Павла в Лефортове, там помогал в алтаре.
ИЯ: А окончили Вы Московскую академию?
Прот. Леонид: Да, и семинарии, и академии. Я окончил полный курс.
ИЯ: А какие это были годы?
Прот. Леонид: 1956-1959 – семинария, 1959-1963 – академия.
ИЯ: Это было в трудные «хрущевские» времена. А как в эти годы жила Лавра?
Прот. Леонид: Московская семинария и академия была под покровом Святейшего Патриарха. Нас, воспитанников, старались оберегать от неприятностей, брали ответственность больше на себя. Но, конечно, были и жёсткие правила, которые и на нас отражались.
ИЯ: После окончания академии Вам сразу дали указ в храм на улице Неждановой?
Прот. Леонид: Нет, меня владыка Питирим пригласил в редакцию работать.
ИЯ: Это когда она ещё в Новодевичьем была?
Прот. Леонид: Да, в Новодевичьем, я там в подвале сидел. Первая должность у меня была – помощник начальника склада, а потом – архивариус: работал с бумагами, книгами.
ИЯ: А что тогда издавалось?
Прот. Леонид: Издавалась, по-моему, Библия и молитвослов. И то, что можно было сделать в то время. Первая, я помню, большая такая была Библия серого цвета – в 1956 году.
ИЯ: А Богослужебные указания издавали?
Прот. Леонид: Богослужебные указания были очень хорошие, издавались даже в 1946, 1947 годах. В составлении их принимали участие Н.Д. Успенский из Ленинграда, и Л.Н. Парийский.
ИЯ: Батюшка, а когда Вам дали указ в наш храм, кто служил в это время? Кто Вам запомнился?
Прот. Леонид: Настоятелем был отец Владимир Евгеньевич Елховский.
ИЯ: Кажется он был из военных?
Прот. Леонид: Происходил он из священнической семьи, отец его причислен к лику святых исповедников веры – священномученик Евгений Елховский. Отец Владимир служил в армии в офицерском чине, воевал. После войны он стал священником, но офицерская выправка у него оставалась всегда.
ИЯ: Владыка Питирим как-то рассказывал, что даже в возгласах у него иногда это проявлялось.
Прот. Леонид: Да, чёткие по-военному, они как приказы были. И такой эпизод я помню: когда была моя первая служба, и я остался один, это был день великомученицы Екатерины, 7 декабря. А народу довольно много пришло исповедоваться. Я ещё «необстрелянный» был. Вышел, прочитал молитву, исповедую, а пришло уже время службу начинать – певчие волнуются, а я всё исповедую стою. Отец Владимир прибегает: «Ты что здесь антимонию развел?.. Ты, мать, иди, ты чего? – Батюшка, да я вот то-то и то-то. – Злишься? – Злюсь. – Бог злых не любит. Каешься? – Каюсь. – Иди с Богом! Прощай». Быстро, за десять минут всех поисповедовал.
ИЯ: А как вообще Вы справлялись с большим количеством исповедников? Когда Вы исповедовали: накануне или во время службы?
Прот. Леонид: Бывало по-разному. В основном мы исповедовали, конечно, перед литургией, а потом приходили опоздавшие – не считались с этим. В зависимости от того, если кто нерадивый был, систематически опаздывал, тех как-то старались увещевать: «Ты все-таки подумай, заставь себя прийти вовремя, литургию постоять, помолиться». Вообще мы заранее старались исповедовать. Была и частная исповедь, и общая.
ИЯ: Я помню, что у Вас была совершенно отличная от всех других общая исповедь. А почему так?
Прот. Леонид: Я просто-напросто старался в своих грехах исповедоваться. Я старался пропустить через сердце, исповедоваться сам, чувствовал свои недостатки, свои грехи, свои падения. Как говорится, когда сердце сердцу весть подаёт. Поэтому другие как-то сочувствовали, вместе каялись, вместе приходили, действительно искренне каялись.
ИЯ: Батюшка, а кто ещё служил в то время?
Прот. Леонид: Я пришёл на место отца Иоанна Соколова, который за штат пошёл. Хороший, замечательный батюшка был, который пострадал за веру, в тюрьме и в ссылке был. Когда он вернулся – от него близкие отказались, боялись его, репрессированного, опасались, что эти репрессии коснутся и их. О.Иоанн как-то шёл в Подмосковье, в сельской местности. Ни кола, ни двора, ни приюта – ничего. В чём был, идёт и плачет. И две женщины увидели его: идёт старик, бедно одетый, плачет. Они подошли к нему, расспросили, в чём дело. Он ответил: «Не знаю, где ночевать, куда ехать» – «А иди к нам». Это были две немки: Фрида и Сусанна. Они его приняли. Близкие отказались, а они приняли. Они его и обули, и одели, накормили, приютили, кров дали. Потом, когда он уже стал служить, они купили домик в Томилино. Я там был, у отца Иоанна с еще одним священником нашим, отцом Василием Жеребцовым. Нам позвонили, сказали, что отец Иоанн умер. Приезжаем, а он нас встречает: «Почто приехали? Похоронить меня? Рано ещё! Пойдемте чай пить. Фрида, Сусанна, что у нас там есть – несите на стол!». У них там какие-то наливочки свои были. Посидели… Хороший был батюшка.
Ещё у нас служил отец Василий Жеребцов. А брат у него был Иван – он взял себе другую фамилию – Рязанцев (они оба рязанские). Его сын теперь ключарь соборного храма Христа Спасителя протоиерей Михаил Рязанцев. И отец Лев Рыбаченко был. Громадного роста, очень крупный человек. Не знаю, в каком качестве был, приехал откуда-то издалека, возможно из Сибири. А я был младшим священником. Так что у нас были: отец Владимир, отец Василий, отец Лев и я – четыре священника. Также был протодиакон Туриков Дмитрий Савельевич, племянник знаменитого московского протодиакона Сергия Павловича Турикова.
ИЯ: А отец Владимир Елховский, до этого служил в Иерусалиме?
Прот. Леонид: Да. Он был заместителем начальника Русской духовной миссии.
ИЯ: У нас в алтаре есть мощевик, там крест. Владыка Питирим рассказывал, что вроде бы это он привез его из Иерусалима.
Прот. Леонид: Да, его отец Владимир привёз.
ИЯ: Батюшка, а когда Вы к нам пришли – это был 1965 год. Это было время , когда в храме было много людей с нелегкой долей: пострадавшие, репрессированные, пережившие тяготы войны. Это чувствовалось в церковной жизни?
Прот. Леонид: Чувствовалось. Были встречи, иногда очень интересные. Однажды меня пригласили на дом исповедовать одного человека, который прошёл лагеря, все круги ада прошёл, был беззубый, без волос… Я спросил его: «Наверное, у вас ненависть и обида?» А он говорит: «Нет». Он просидел 24 года. Разные сроки ему добавляли. Он говорит: «Нет. Там я прошёл такую школу, такой университет, который я бы никогда в своей жизни обычной не прошёл бы. Там я встретился с замечательными людьми. Были и подонки, но были и замечательные люди. Мне посчастливилось получить там полное университетское образование. С моим взбалмошным и тщеславным в молодости характером я бы ничего не достиг. Меня Господь усмирил, дал мне возможность встретиться, напитаться духовно и интеллектуально от этих людей. И вот я совершенно примирённый». Умный человек был. В другой раз наоборот мне встретился человек, который перед смертью пылал злобой и ненавистью ко всему: «За что мне такое? Всю жизнь мне испортили! Я же мог… Я, что, виноват во всем?». Люди реагировали по-разному.
ИЯ: Как вы думаете, они находили утешение, поддержку в Церкви?
Прот. Леонид: Находили.
ИЯ: Батюшка, а кто был тогда в храме старостой? Какие у Вас были с ним отношения?
Прот. Леонид: Старостой был Кириллов Николай Петрович. Он был хороший старичок такой, верующий, спокойный, никаких пакостей не делал, всегда говорил: «К настоятелю, всё к настоятелю, идите к отцу Владимиру, он сделает».
ИЯ: А застали ли Вы старосту, который был после Кириллова? Помните ли Вы Автонома Семеновича [Климашина]?
Прот. Леонид: Автонома Семеновича я помню, это был мой однокурсник и одноклассник. Он в основном работал в Отделе внешних церковных сношений, а потом уже он пришел в этот храм, после меня пришел. А при мне был Иван Михайлович. Фамилию сейчас не помню. Присланный такой. Пальто на один рукав надел и скорей-скорей, скорей-скорей пошел доносить.
ИЯ: А были ли среди прихожан известные люди, которых все знали?
Прот. Леонид: Были, конечно. Членом комиссии был Чумаков Михаил Михайлович, из артистов. Его жена была преподавательницей вокала, среди её учеников была Галина Карева. Сам он был артистом балета. Его предками были известные купцы в Костромской губернии Чумаковы. Он был человек очень оригинальный, человек эмоций, с выправкой такой, прямой всегда ходил. И знал артистов многих, и вот идет он так иногда, берет одну розочку какую-нибудь зимой, несет в белых лайковых перчаточках, в картузе таком ходил. Татьяна Сергеевна у нас была Насонова, он любил с ней поговорить по-французски. Он был очень милый, отзывчивый, интеллигентный человек.
Козловский Иван Семенович приходил всегда с поднятым воротником и любил приходить в Великий четверг слушать «Разбойника благоразумного». Он и сам пел.
ИЯ: Я помню, он иногда сидел на левом клиросе. Максакова Мария Петровна приходила, я не застал. Голованов был, но я уже его не застал. Артисты из «13 стульев» из театра Ермоловой приходили в полном составе почти. Редко из Большого театра Иванов приходил. Григорий и Михаил Пироговы любили приходить на Пасху, у алтаря стояли пели, вспоминая свою молодость: «Воскресения день, просветимся, людие».
Прот. Леонид: Михайлов Максим Доримедонтович приходил, я его исповедовал и причащал.
ИЯ: Максакова Мария Петровна, я помню, всегда приходила к пасхальной заутрене.
Прот. Леонид: Интересная история: когда она хотела причаститься, она приходила и заказывала: «Отец Владимир, ты приди ко мне, причасти меня». Он брал Дары и шёл к ней домой, хотя она сама могла прийти. Не знаю, может быть, боялась. И он шёл, и причащал.
Замечательные были прихожане Евгения Сергеевна Готовцева и муж её Владимир Васильевич Готовцев (народный артист РСФСР, актёр МХАТ, преподаватель ГИТИС). Они всё время приходили. Отец Владимир передал их тогда моему попечению. Говорит: «Ты только когда пойдешь к ней (жили они не далеко от храма, на улице Горького), возьми монашеские исповеди, она любит монашеские» – «Ну хорошо, возьму». Я пришёл тогда, исповедовал её и Владимира Васильевича, а Евгения Сергеевна говорит: «Батюшка, всё это конечно хорошо, я почти во всём грешна, но теперь позвольте мне по своей тетрадочке». Она взяла в комнате тетрадку, в ней у неё были не просто выписаны грехи, а выдержки всех святых отцов-аскетов, на каждый грех. И вот эта исповедь длилась 2,5-3 часа, пока она всё это прочитывала. И говорит: «А вот Вы, батюшка, знаете, Нил Подвижник говорит об этом так и так, а вот Симеон Новый Богослов – вот то-то и то-то. Как вы думаете?». А я не читал, не знал в то время. Это действительно были мои университеты. Я от неё уходил всегда с назиданием. И очень за это ей благодарен. У Евгении Сергеевны была ещё одна замечательная тема. У неё был полный круг богослужебных книг – в комнате у неё за шторочками стояли, и она каждый день вычитывала все службы. Октоих и Минею – всё каждый день, ежедневно. Она ложилась поздно, часа в два-три, образованнейший человек была. Она, по-моему, в Библиотеке Ленина работала, языков несколько знала. И потом, когда Евгения Сергеевна, и Владимир Васильевич умерли, их дочь Екатерина тоже вышла на пенсию. Как-то говорит: «Мама каждый день читала. Что, никто не будет читать? А я буду читать». И стала читать, как мама. Мало того, потом стала монахиней, и когда открыли первый год Данилов монастырь, она ходила там, кирпичи убирала, пыль подметала, делала всё. А потом она уже во Владимир уехала, не помню, в какой монастырь, там и скончалась.
ИЯ: А как вы обходились без дома причта, который построили потом?
Прот. Леонид: У нас крошечная комнатка была, где можно было попить чаю. Там мы и собирались – по очереди, потому что всем одновременно невозможно было поместиться. На колокольне была комнатка отца Владимира. А бухгалтер Елена Васильевна жила в доме напротив на первом этаже.
ИЯ: То есть, как-то обходились?
Прот. Леонид: Обходились, да. Ну, а потом, там рядышком были кафе, пойдешь, всегда там можно было сметанки взять, да яичко. Кто был в советских кафе? Можно было там булочку взять, кефир. Так что можно было перекусить после службы всегда.
ИЯ: Батюшка, а вот в алтаре слева на стене висит маленькая Иверская икона Божьей Матери. Это действительно икона Неждановой?
Прот. Леонид: Да, Неждановой.
ИЯ: А как она туда попала?
Прот. Леонид: Я не знаю, это до меня ещё было, но нам сказали – эта икона от Неждановой. Нежданова, говорят, передала ещё какие-то свои вещи. Бархатная, модная в то время одежда у неё была. Из её материала шили для храма аналойники.
ИЯ: А при вас происходили какие-то реставрационные работы?
Прот. Леонид: Промывали храм, конечно. Не обновляли, а просто промывали.
ИЯ: Ещё один вопрос. Мы недавно открыли старую живопись, и вот в правой части алтаря, открылась довольно хорошая фреска «Снятия с Креста». Вы помните её или нет?
Прот. Леонид: «Снятие с Креста» там было, да.
ИЯ: Потом её закрасили, а сейчас мы снова её открыли. В средней части алтаря, также была открыта старая живопись.
Прот. Леонид: При владыке Питириме начались реставрационные работы. Он вкладывал средства даже из «Журнала Московской Патриархии», потому что своих храмовых средств на это не хватало. В то время разрешали только внешнюю покраску храма, а что касается интерьера – на всё это было очень сложно добиться разрешения. Но владыке Питириму это всё же удалось, у него были особые возможности…
(продолжение следует)